Полоцко-Витебская епархия (1861 - 1990)

В 1993 году была учреждена Синодальная богословская комиссия под председательством митрополита Минского и Слуцкого Филарета. В ходе дискуссии о необходимости членства Русской Православной Церкви (РПЦ) в международных христианских организациях и результатах богословского диалога с различными инославными конфессиями, возникли трудности, "…связанные с отсутствием единой и согласованной общецерковной позиции по отношению к инославию". Само отсутствие такой позиции является источником разномыслий и споров в церковной среде. Документом, который даёт указания для разрешения возникших проблем именно с богословских позиций, стали «Основные принципы отношения РПЦ к инославию».

Этот документ представляет собой ряд положений православного вероучения в отношении существа Церкви, природы ересей и схизм, задач Православия в отношении отделившихся от него сообществ. В нём "…присутствуют богословские критерии и ориентиры, на основании которых … сможет действовать церковное священноначалие". Документ состоит из восьми частей.

Первая часть начинается с утверждения о том, "…что Православная Церковь сознает себя Церковью в полном и абсолютном смысле слова, то есть, что она есть истинная Церковь Христова, созданная Самим Господом и Спасителем нашим, Церковь утвержденная и исполняемая Духом Святым, Церковь, о которой Сам Спаситель сказал: «Создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее». Она есть Единая, Святая, Соборная и Апостольская Церковь, о которой говорится в Символе Веры: "Столп и утверждение истины" (1 Тим.3,15). Можно сказать, что в начале документа дается исчерпывающее самопонимание Православной Церкви как Церкви подлинной, Спасительной, Столпа и утверждения Истины, сообщества верных, к которому относятся все обетования Спасителя. Выражения "Церковь Христова", "Вселенская Церковь" и "Православная Церковь" в понимании данного документа имеют одинаковое значение. Это очень важно подчеркнуть, потому что среди критиков всяких контактов нашей Церкви с инославием бытует понимание Православной Церкви как "части целого", осколка, ветви более всеобъемлющей Церкви, чем она сама. Этот взгляд здесь опровергается. Православие является святыней, которую надлежит свято хранить, оставаясь бдительными в отношении неправомыслия.

Во второй главе документа говорится, что важнейшей целью отношений православной Церкви с инославием должно быть восстановление богозаповеданного единства христиан: «Да будут все едино, как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе, так и они да будут в Нас едино…». Но не всякое единство — благо. Истинное единство возможно лишь в лоне Единой, Святой, Соборной и Апостольской Церкви. В третьей главе задача православного свидетельства инославному миру обосновывается убеждением Православной Церкви в том, что она является Церковью истинной.

В четвертой главе говорится о том, что на протяжении уже более чем двух веков основной формой православного свидетельства является диалог с инославием. Цель диалога — возвращение инославных к вероучению, устроению, нормам духовной жизни Церкви. В пятой главе документа формулируются критерии членства в международных христианских организациях. В шестой главе описывается специфика отношений Русской Православной Церкви с инославием на ее канонической территории. Эта специфика "…обуславливается общностью задач в отстаивании христианских нравственных ценностей, служении общественному согласию, и в усилиях по прекращению прозелитизма на канонической территории Русской Православной Церкви…". В этой же главе указывается на различие между инославными исповеданиями, признающими веру в Святую Троицу, Богочеловечество Иисуса Христа и сектами, которые отвергают основополагающие христианские догматы.

В седьмой главе документа определяются внутренние задачи Русской Православной Церкви в связи с диалогом с инославием, говорится "…о необходимости для православных быть достойными своего Свидетельства, о недопустимости оскорблений в адрес инославных". В заключении документа приводится призыв "…ко всем тем, для кого благословенное имя Иисуса Христа выше всякого другого имени под небом: «Ибо нет другого имени под небом, данного человекам, которым надлежало бы нам спастись», к обретению единства в Церкви".

Надо отметить, что ещё в начале ХХ века всякое схизматическое общество рассматривалось как совершенно чуждое Церкви, впрочем бытовала иногда и такая точка зрения, когда Православную Церковь представляли только как часть Вселенской Церкви. Оба эти воззрения несовместимы с действительным самосознанием Церкви, выраженным в святоотеческих писаниях, в канонах, в истории Церкви и в современной практике взаимоотношений с инославными обществами. Грех противоестествен в Церкви, но согрешающие образуют ее человеческий состав. Противоестественны и церковные нестроения и отделения, расколы и ереси, но историческое бытие Церкви сопровождается ими. Стоит отметить, что чин приема переходящих в Православие из того или иного инославного общества является самым универсальным мерилом удаления этого общества от Кафолической Церкви. Само существование трех чинов присоединения отступников говорит о том, что Православная Церковь, с одной стороны, не смотрит на себя как на одну из ветвей Вселенской Церкви, ибо раскольников она присоединяет "к части спасаемых" (девяносто пятое правило Трулльского Собора). С другой стороны, Церковь не рассматривает инославные общества как вовсе чуждые ей, ибо иначе она бы всех принимала через Крещение и не существовало бы ни второго, ни третьего чинов приема.

Разделения омрачали церковную жизнь уже в апостольскую эпоху. Апостол Павел в Послании к Галатам писал: «Удивляюсь, что вы от призвавшего вас благодатию Христовою так скоро переходите к иному благовествованию, которое, впрочем, не иное, а только есть люди, смущающие вас и желающие превратить благовествование Христово». Впрочем, не всякое разномыслие в апостольскую эпоху приводило к разрывам и отлучениям. Так, Апостольский Собор, состоявшийся под председательством Иакова Праведного, уладил разногласия между апостолом Павлом, крестившим язычников и не возлагавшим на них бремени ветхого закона, и христианами из иудеев, «говорившими, что должно обрезывать язычников». В послеапостольскую эпоху самыми опасными духовными врагами христианства стали гностики. На православное учение восстали Симон Волхв и Менандр, Василид и Валентин, Маркион и Карпократ, которые по своему усмотрению принимали нечто из христианского благовестия, а другое - отвергали. Заимствованные элементы церковного учения гностики искажали и включали в свои метафизические и оккультные системы, которые они возводили к некоему тайному преданию, идущему якобы от Самого Иисуса Христа. В борьбе с гностицизмом подлинно церковное, апостольское предание отстаивал великий учитель Церкви II века - святой Ириней Лионский. В конце ll и в III в. из недр самой Церкви вышли новые ересиархи и расколоучители. Среди них Монтан и Новациан, Павел Самосатский и Савелий, которым многих удалось увлечь за собой. В корне всех этих ересей лежал соблазн о вочеловечившемся Сыне Божием. По слову апостола Иоанна, «…всякий дух, который исповедует Иисуса Христа, пришедшего во плоти, есть от Бога; а всякий дух, который не исповедует Иисуса Христа, пришедшего во плоти, не есть от Бога, но это дух антихриста». Еретики образовали те общества, в которых евангельская вера искажалась и приспосабливалась к эллинским лжеучениям и иудейским предрассудкам.

Еретиками можно назвать тех, кому не хватало христианского дерзновения и христианского смирения, чтобы всецело принять апостольскую веру в воплотившегося, распятого и Воскресшего Бога. Мера отступничества у схизматиков могла быть разной: от ересей, извращавших основные догматы веры, до сект, отделившихся не из-за догматического инакомыслия, а из-за разногласий по вопросам, не затрагивавшим основ вероучения. В разных Поместных Церквах к отступникам относились неодинаково. "В одних Церквах приходивших из сект не подвергали повторному крещению, а в других - их перекрещивали, но на новое крещение смотрели не как на повторное, а как на единственное и первое, ибо еретическое крещение вменялось крестившими в ничто, в простое омовение".

В Церквах Римской и Александрийской сложилось более снисходительное отношение к схизматикам: их, как правило, не подвергали новому крещению, а принимали через возложение рук епископа, что впоследствии истолковывалось одними как миропомазание, а другими как разрешение от грехов и благословение. Но в Азийских и в Африканских Церквах восторжествовала более ригористическая практика: крещение, полученное от еретиков и раскольников, считалось там безблагодатным. Епископ Кесарийский Фирмилиан в Послании к святому Киприану писал: "Возникло здесь у некоторых сомнение относительно крещения тех, которые хотя признают новых пророков, однако знают, по-видимому, Того же, что и мы, Отца и Сына. Но мы, рассмотрев этот предмет со всем тщанием, на Соборе в Иконии постановили — вовсе отвергать всякое крещение, которое совершается вне Церкви". В середине III в. между епископом Римским Стефаном и святителем Карфагенским Киприаном разгорелся спор о крещении еретиков, в ходе которого вопрос о природе схизмы, о действии Божественной благодати в отделившихся от Церкви обществах впервые был подвергнут глубокому экклезиологическому исследованию. Епископ Стефан писал святому Киприану: «Если кто от какой бы то ни было ереси обратится к вам, то да не вводится при этом ничего нового, кроме того, что предано, то есть да совершается над таковым одно возложение рук в знак покаяния, так как и сами еретики всякого обращающегося к ним от другой ереси взаимно не крестят, а только приобщают».

Доводы епископа Стефана против повторного крещения чрезвычайно уязвимы. Странное впечатление производит ссылка на обыкновение еретиков как на пример для Кафолической Церкви. Весьма шаткой представляется позиция Римского епископа также и из-за той неразборчивости, с которой он воспрещает перекрещивание всяких еретиков, вплоть до гностиков, искажавших даже саму крещальную формулу. Наконец, неточно и его утверждение о том, что перекрещивать еретиков - это новшество. Практику Поместной Римской Церкви он отождествляет вообще с тем, "что предано". Святой Киприан, опровергая мнение епископа Стефана, не преминул указать на слабость его доводов. В послании к Помпею он пишет: «До такого-то несчастия уничижена Церковь Божия и невеста Христова, что она должна подражать примерам еретиков и христиане должны делать то, что делают антихристы … брат наш Стефан простер свое жестокое упорство до того, что даже и крещению Маркиона, Валентина, Апеллеса и прочих хулителей Бога Отца вздумал усвоять силу рождать чад Богу».

Сам Карфагенский святитель утверждал совершенно иное положение: всякое крещение, полученное от еретиков и даже раскольников, совершенно безблагодатно и скорее оскверняет, чем очищает от грехов. Поэтому надо крестить не только приходящих из еретических сборищ, но даже и бывших новациан. В своем ответе Магну, нарочито спрашивавшему его о том, следует ли вновь крестить приходящих от Новациана, святой Киприан дает вполне категорический ответ: «Нельзя и не должно делать исключение для Новациана… Если Церковь, которую любит Христос и которая очищает Его банею, одна, то каким образом тот, кто не в Церкви, может быть любим Христом или очиститься Его банею? А если одна Церковь имеет жизненную воду и власть Крещения и омовения человека, то тот, кто говорит, что у Новациана может кто-нибудь получить крещение и освящение, пусть прежде докажет и научит, что Новациан принадлежит к Церкви или начальствует в Церкви. Церковь одна, а будучи одна, она не может быть и внутри и вне. Если она у Новациана, то не была у Корнелия. Если же она была у Корнелия… то Новациан не принадлежит к Церкви».

Святой Киприан развил свои мысли о Церкви в "Книге о единстве Церкви", написанной еще до спора с епископом Стефаном. В ней святитель отстаивал учение о том, что таинства дарованы Церкви, что совершаются они только в Церкви, что "всяк отделяющийся от Церкви присоединяется к жене-прелюбодейце и делается чуждым обетовании Церкви; оставляющий Церковь Христову лишает себя наград, предопределенных Христом: он для нее чужд, непотребен, враг ее. Тот не может уже иметь отцом Бога, кто не имеет матерью Церковь".

Интересны метафорические образы сект, отпадших от Единой Кафолической Церкви, приводимые в этой книге: «Отдели солнечный луч от его начала, - единство не допустит существовать отдельному свету; отломи ветвь от дерева, - отломленная потеряет способность расти; разобщи ручей с его источником, - разобщенный иссякнет». Отсюда можно прийти к заключениям о духовном состоянии отделившихся обществ: "Ручей, разобщенный с источником, действительно иссякнет, если не воссоединится с ним вновь, но иссякнет он не сразу, не в самый момент заграждения протока. В ветви, оторванной от дерева, жизнь угаснет, но не мгновенно - некоторое время после отторжения от ствола в ветви еще продолжаются жизненные процессы, и листья на ней в течение некоторого времени остаются зелеными". Святой Киприан в споре со Стефаном Римским проявил особую терпимость, которой недоставало его собрату. Епископ Стефан навязывал римскую практику Вселенской Церкви, угрожая отлучением несогласным с ним африканским и восточным иерархам. В то же время, святой Киприан на Карфагенском Соборе 256 г., касаясь вопроса о крещении раскольников и возникших из-за него разногласий, говорил: "Мы никого не принуждаем и никого не лишаем общения, хотя бы кто мыслил и неодинаково с нами, ибо никто из нас не ставит себя епископом епископов, никто страхом насильственной власти не принуждает братии к повиновению себе".

Терпимость святого Киприана по отношению к епископу Стефану объяснялась убеждением в том, что епископы, принимавшие покаявшихся раскольников без крещения, не допускали противоцерковных действий. В письме к Юбаяну святой Киприан писал: "Но скажет кто-нибудь: что же будет с теми, кои прежде сего, обратившись от ереси к Церкви, приняты были в Церковь без крещения? Господь, по милосердию Своему, силен даровать им прощение и тех, кои, быв приняты в Церковь, в Церкви же и опочили, не лишит даров Церкви Своей". Всё же не был тогда раскрыт до конца вопрос о действительности схизматического крещения, о благодатности отделившихся сект, об отношении этих сект к Церкви, несмотря на относительную правоту обеих участвовавших в нем сторон.

Через столетие после святого Киприана к вопросу о расколе обратился еще один африканский святитель - епископ Оптат Милевитский, автор трактата "О донатистской схизме". Донат и его последователи отделились от Церкви под предлогом, обвинения нескольких православных епископов в малодушном уклонении от мученичества в гонение Диоклетиана. Обличая донатистов за отделение, Оптат Милевитский в резких словах осуждает всякую схизму вообще. В расколе Оптат видит зло худшее, чем человекоубийство и идолопоклонство: "Кто не захотел оставаться с братьями в Церкви, тот, последуя еретикам, вышел вон, как антихрист". Споря с донатистами, Оптат проводит границу между схизмой и ересью: "Еретикам, отверженным от истины, исказившим Символ веры, чужды церковные Таинства… но мы отчасти едины с вами, отчасти, но не полностью разделены… общество ваше есть как бы и церковь, но не Церковь Кафолическая". Но всё же позиция Оптата лишена была логической последовательности и отчетливости, свойственных учению Карфагенского святителя о полной безблагодатности обществ, отделившихся от Церкви. В утверждениях Оптата многое оставалось недоговоренным, неразъясненным.

Блаженный Августин взял на себя задачу дать богословское обоснование мыслям Оптата. Августин также развивал свою экклезиологию в споре с донатистами. В основание своих мыслей о схизме Августин положил евангельское учение о том, что до жатвы судного дня в Церкви произрастают и пшеница, и плевелы. Но тяжкие грешники, даже не отлученные от общения, по Августину, не являются уже полноправными членами Церкви, они и принадлежат, и не принадлежат ей, ибо истинную Церковь составляют не "злые", а праведные, "добрые люди". Плевелами могут оказаться не только миряне, но и сами совершители Таинств - епископы и пресвитеры. Если бы Таинства, совершаемые грешными иереями, не были спасительны для принимающих их, то спасение христианина зависело бы от случайности личных качеств епископов и пресвитеров. Но это, конечно, не так. Здесь Августин решительно утверждает, что святость Таинства не зависит от святости его совершителя. Это положение Августина получило общецерковное признание. Признав независимость Таинства от личных качеств его совершителя, блаженный Августин делает вывод, что и в отделившихся обществах правильно совершаемые Таинства тоже действительны. Он ссылается на евангельское повествование о человеке, который, не будучи одним из апостолов, изгонял бесов именем Христовым. О нем Господь сказал Своим ученикам: «Не запрещайте; ибо, кто не против вас, тот за вас». Блаженный Августин спорит с донатистами, но не со святым Киприаном. Единство Церкви он отстаивает с той же ревностью, с какой ратовал за него Карфагенский святитель. Зачинщиков раскола Августин называет врагами Церкви. Как и святой Киприан, он знает, что вне Церкви спасения нет. В трактате "Против Крескония" блаженный Августин писал, «…что схизматическое крещение приносит приемлющему его не оправдание, а осуждение, ибо еретики и раскольники не имеют любви. В расколе иссякает любовь, а в человеке, лишенном любви, Дух Святой обитать не может. Лишенные любви, раскольники не в состоянии удержать в себе благодать. Грехи крещаемого в схизме прощаются и изглаживаются благодатью Таинства, но, оставаясь в секте, враждующей на Церковь, крещеный снова ввергается во мрак нелюбви и раздора. Он становится подобным евангельскому рабу, которому государь его простил долг в десять тысяч талантов, а лукавый раб не сжалился над своим должником, и тогда разгневанный государь отдал его истязателям.Только выйдя из раскола и соединившись с Церковью, можно снискать прощение грехов, которые приражаются в схизме, и спастись; но в новом крещении пришедший из секты в Церковь уже не нуждается». Из учения Августина о независимости Таинства от его совершителя впоследствии сделаны были схоластические выводы об "орus орегаtum", а на Западе возникло учение о том, что действительность Таинства определяется исключительно его формулой и совершаемыми при этом действиями. Но приписывать доктрину об "opus operatum" самому Августину было бы неверно. По Августину, действительность Таинства определяется не словесной формулой самой по себе, а тем, «…что всякое Таинство совершается Самим Первосвященником Христом и по молитвам всей Святой Церкви, глаголющей устами священника». Согласно Августину, в схизме Таинства тоже совершаются по молитвам Кафолической Церкви: «Одних чад Церковь рождает сама, от своего чрева, а других она рождает от чрева служанки». Но и рожденные от служанки становятся все-таки чадами жены-Церкви.

Исповедуя соборность Церкви, отстаивая ее единство в полемике с раскольниками, блаженный Августин избегал прямолинейных и крайних выводов. Он был прав, когда, в определенном смысле, ставил в один ряд священнослужителя-схизматика со всяким иереем, содеявшим смертный грех. Но он слишком упрощенно квалифицировал характер греха, который удерживает раскольников в отделении от Церкви. Раскол в той или иной мере всегда искажает если не догматы, то их истолкование и уразумение, приложение этих догматов к духовной жизни христианина.

Восточное богословие, несравненно более чуткое к догматическому разномыслию, более дифференцированно смотрело на схизму, не ограничиваясь простым различением еретиков и раскольников. Святоотеческая мысль на Востоке, хотя и обращенная почти всецело к Тайне Пресвятой Троицы и поэтому только вскользь касавшаяся экклезиологической стороны расколов и ересей, в этих своих прикосновениях обнаруживала те грани вопроса, мимо которых проходили западные отцы.

Так, святой Афанасий Великий в "Слове на ариан" ставит под сомнение действительность Таинства, совершаемого еретиками, которые, хотя и правильно соблюдают крещальную формулу, но, вкладывая в нее нечестивый смысл, уничтожают Божество Сына и отвергают подлинное Отцовство Отца. Главным критерием действительности Таинства святой Афанасий поставляет соблюдение апостольской веры. Недостаточно правильно воспроизвести формулу Таинства, необходимо также в эту формулу вкладывать истинно апостольский смысл. Нужно, чтобы при преподавании Крещения не только произносились имена Отца и Сына и Святого Духа, но и исповедовалась Единосущная и Равночестная Троица. Также особое значение в истории Церкви приобрели мысли святого Василия Кесарийского о еретиках и схизматиках, высказанные им в двух посланиях к святому Амфилохию Иконийскому. Отвечая на канонические вопросы святого Амфилохия, Василий Великий касается и присоединения к Церкви отступников. Святой Василий ссылается на правила древних отцов. Но, поскольку разные отцы поступали в подобных случаях по-разному, ему приходится не только излагать их взгляды, но и высказывать свое собственное суждение. Святой Василий оспаривает мнение Александрийского епископа Дионисия относительно благодатности крещения у пепузиан (монтанистов), излагает ригористические взгляды святого Киприана и Фирмилиана Кесарийского о раскольниках и противопоставляет им иные мнения некоторых в Асии. Ссылаясь на святых отцов древности, Василий Великий разделяет всех отступников от Кафолической Церкви на три разряда: еретиков, раскольников и самочинников: «Ибо древние положили приимати Крещение, ни в чем не отступающее от веры: посему иное нарекли они ересью, иное расколом, а иное самочинным сборищем. Еретиками назвали они совершенно отторгшихся и в самой вере отчуждавшихся, раскольниками - разделившихся в мнениях о некоторых предметах церковных и о вопросах, допускающих уврачевание, а самочинными сборищами - собрания, составляемые непокорными пресвитерами или епископами и ненаученным народом. Например, аще кто, быв обличен во грехе, удален от священнослужения, не покорился правилам, а сам удержал за собою предстояние и священнослужение, и с ним отступили некоторые другие, оставив Кафолическую Церковь, сие есть самочинное сборище. О покаянии мыслить инако, нежели как сущие в Церкви есть раскол. Ереси же суть, например: манихейская, валентианская, маркионитская и сих самых пепузиан. Ибо здесь есть явная разность в самой вере в Бога. Почему от начала бывшим отцам угодно было крещение еретиков совсем отметати; крещение раскольников, яко еще не чуждых Церкви, приимати; а находящихся в самочинных сборищах исправляти приличным покаянием и обращением и паки присоединяти к Церкви. Таким образом даже находящиеся в церковных степенях, отступив купно с непокорными, когда покаются, нередко приемлются паки в тот же чин». В данном высказывании чин приема в Православную Церковь обусловлен мерой отступления доктрины той схизмы, к которой прежде принадлежал приходящий в Церковь, от православного учения. Еретики, искажающие самую суть веры, ставятся святым Василием наравне с язычниками и иудеями; их крещение отвергается, и приходящие из ересей принимаются через перекрещивание. Крещение раскольников, отступивших от православной веры в менее важных вопросах, и самочинников признается действительным. В отдельных случаях священнослужители-схизматики принимаются в сущем сане. Святитель избегает категорически навязывать свое суждение Церкви в вопросах точного отнесения тех или иных отступников к еретикам, раскольникам или самочинникам. Он возводит различие еретиков, раскольников и самочинников к древним отцам. Но до нас в такой полной и догматически обоснованной форме оно дошло лишь в творениях самого Василия Великого. Разъяснения святителя не имели характера экклезиологического трактата, но богословское значение его суждений велико. Они включены в святые каноны под наименованием первого и сорок седьмого правил святого Василия Великого.

До Василия Кесарийского вопрос о присоединении к Кафолической Церкви новациан (кафаров) и павлиан решался на Первом Вселенском Соборе. В восьмом правиле Никейского Собора говорится: «О именовавших некогда самих себя чистыми, но присоединяющихся к Кафолической и Апостольской Церкви, благоугодно святому и великому Собору да, по возложении на них рук, пребывают они в клире. Прежде же всего надлежит им письменно исповедать, как присоединяться и последовать будут определениям Кафолической и Апостольской Церкви, то есть, будут в общении церковном и с двоеженцами, и с падшими во время гонения, для которых и время покаяния установлено, и срок прошения назначен. Надобно, чтобы они во всем последовали определениям Кафолической Церкви. И так где, или в селах, или во градах, все, обретающиеся в клире, окажутся рукоположенными из них одних: да будут в том же чине. Если же там, где есть епископ Кафолической Церкви, некоторые из них приступят к Церкви: явно есть, яко епископ православной Церкви будет иметь епископское достоинство; а именующийся епископом у так называемых чистых, пресвитерскую честь иметь будет: разве заблагорассудит местный епископ, чтобы и тот участвовал в чести имени епископа. Если же то ему неугодно будет: то для видимаго сопричисления таковаго к клиру, изобретает для него место или хорепископа или пресвитера: да не будет двух епископов во граде».

Отсюда видно, что новацианское духовенство принимается в Церковь в сущем сане через возложение рук. Аристин, толкуя это правило, писал, что "возложение рук" обозначает помазание святым миром. Но, когда на Седьмом Вселенском Соборе в связи с приемом в Православную Церковь епископов-иконоборцев встал вопрос о толковании именно этого правила, то святой Тарасий сказал, что слова о "возложении рук" обозначают благословение. Епископ Никодим (Милаш) так понимал этот вопрос: «Принимая во внимание толкование Тарасия, смысл этих слов в данном никейском правиле тот, что при переходе новацианских духовных лиц из раскола в Церковь подлежащий православный епископ или пресвитер должен возложить на их голову руки, как это бывает при Таинстве Покаяния».

Также девятнадцатое правило Никейского Собора требует вновь крестить бывших павлиан - последователей Павла Самосатского: «О бывших Павлианами, но потом прибегнувших к Кафолической Церкви, постановляется определение, чтобы они все вообще вновь крестимы были. Если же которые в прежнее время к клиру принадлежали: таковые, явясь безпорочными и неукоризненными, по прекращении, да будут рукоположены епископом Кафолической Церкви. Если же испытание обрящет их неспособными к священству: надлежит им изверженным быть из священнаго чина. Подобно и в отношении к диакониссам, и ко всем вообще причисленным к клиру, тот же образ действования да соблюдается. О диакониссах же мы упомянули о тех, которые, по одеянию, за таковых приемлются. Ибо впрочем оне никакого рукоположения не имеют, так что могут совершенно счисляемы быть с мирянами». Отсюда можно сделать вывод, что отцы Первого Вселенского Собора дали частные определения относительно приема в Церковь новациан и павлиан.

Лаодикийский Поместный Собор, состоявшийся в 343 г., постановил: «Обращающихся от ересей, то есть новациан, или фотиниан, или четыренадесятников, как оглашенных, так и верных по их мнению, приимати не прежде, как проклянут всякую ересь, особенно же ту, в которой они находились: и тогда уже глаголемые у них верные, по изучении символа веры, да будут помазаны святым миром, и тако да причащаются святых тайн». Также Лаодикийский Собор постановил присоединять через Крещение монтанистов: «Обращающихся от ереси так называемых фригов, хотя бы находились в мнимом у них клире, и величайшими именовались, со всяким тщанием оглашати и крестити епископам и пресвитерам церкви».

Восьмое и девятнадцатое правила Никейского Собора, седьмое и восьмое правила Лаодикииского Собора, а также первое и сорок седьмое правила святого Василия Великого легли в основу всеобъемлющего постановления о присоединении к Церкви бывших еретиков и раскольников, которое известно как седьмое правило Второго Вселенского Собора: «Присоединяющихся к Православию и к части спасаемых из еретиков приемлем, по следующему чиноположению и обычаю. Ариан, Македониан, Савватиан и Паватиан, именующих себя чистыми и лучшими, четырнадцатидневников или тетрадитов, и Аполинаристов, когда они дают рукописания и проклинают всякую ересь, не мудрствующую, как мудрствует святая Божия Кафолическая и Апостольская Церковь, приемлем запечатлевая, то есть помазуя святым миром во-первых чело, потом очи, и ноздри, и уста, и уши, и запечатлевая их глаголем: печать дара Духа Святаго. Евномиан же, единократным погружением крещающихся, и Монтанистов, именуемых здесь Фригами, и Савеллиан, держащихся мнения о сыноотечестве, и иное нетерпимое творящих, и всех прочих еретиков, (ибо много здесь таковых, наипаче выходящих из Галатийской страны), всех, которые из них желают присоединены быть к православию, приемлем, якоже язычников. В первый день делаем их Христианами, во второй оглашенными, потом в третий заклинаем их, с троекратным дуновением в лице, и в уши: и тако оглашаем их, и заставляем пребывать в церкви, и слушать Писания, и тогда уже крещаем их».

Согласно этому правилу, евномиане, монтанисты, савеллиане и "все прочие еретики" присоединяются к Православию через Крещение. В свою очередь, ариане, македониане, новациане и савватиане, четыредесятники и аполлинаристы - через анафематствование ереси и Миропомазание. На первый взгяд непонятно то, что сто пятьдесят отцов не только духоборцев-македониан, но даже и ариан - явных еретиков, постановили принимать без Крещения. Объясняется это, вероятно, не только тем, что ариане не искажали крещальную формулу, но тем еще, что крайние ариане, кощунственно именовавшие Сына сотворенным и неподобным Отцу, ко времени Второго Вселенского Собора выродились в секту евномиан, для которых при переходе их в Православие Собор предусматривал перекрещивание, потому что ставил их наравне с язычниками, а наименованные в седьмом правиле арианами сами себя таковыми не называли. Своим учителем они в ту пору считали Евсевия Никомидийского, а впоследствии Акакия Кесарийского. Акакиане исповедовали Сына подобным Отцу и даже православно именовали Его "неразличимым образом Отца", но отвергали Его единосущие Отцу. Обратим внимание, что в седьмом правиле воссоединяемые с Церковью и через Крещение и через Миропомазание именуются одинаково еретиками, а это не совпадает с терминологией Василия Великого, различавшего еретиков, раскольников и самочинников.

Но слово "еретики" в ту пору и впоследствии, вплоть до нашего времени, употреблялось и употребляется в разных смыслах, что, конечно, затрудняет исследование и вносит терминологическую путаницу в полемику по вопросу о ереси и схизме. В одних случаях словом "ересь" называют коренное извращение догматов, в других им обозначают всякое отступление от Православия. Отцы Второго Вселенского Собора употребили слово "еретики" именно в этом последнем значении и даже еще шире - по отношению к любому отделению от Церкви. Судить об этом затруднительно, потому что в правиле вовсе не упомянуты самочинники. Впрочем, и первое правило святого Василия Великого, выделяющее самочинников в особый разряд, конкретно на них не указывает. Несовпадение в употреблении слова "еретики" в первом правиле Василия Великого и в седьмом правиле Константинопольского Собора не связано с каким-либо действительным расхождением между этими правилами. Совершенно очевидно, что принимаемые через Миропомазание и проклинающие всякую ересь, ариане, македониане, новациане и прочие - это те, кого святой Василий в Каноническом послании к Амфилохию Иконийскому назвал раскольниками. Сравнивая правила, надо исходить не из их неустойчивой терминологии, а из их реального содержания, и из чиноприема.

В 419 г. состоялся Поместный Карфагенский Собор, который принял сто тридцать три правила, признанных Вселенской Церковью. Ряд правил этого Собора касается присоединения к Кафолической Церкви донатистов, главным образом священнослужителей, рукоположенных в схизме. Так, шестьдесят восьмое правило гласит: «Ваше единодушие купно со мною (сие правило изрекает на соборе Аврилий, епископ Карфагенский) памятует определенное на предшествовавшем соборе: в малолетстве крещенные донатистами, не могшие тогда познати, колико гибельно заблуждение их, но по достижении возраста, способнаго к размышлению, познавшие истину, и безумием их возгнушавшиеся, по древнему чину, возложением руки да приемлются в кафолическую Божию церковь, по всему миру распространенную. Нарекание прежняго заблуждения не должно быти препятствием принятию их в в чин клира, когда они приступив к вере, истинную церковь признали своею, и, в ней уверовав во Христа, приняли таинства Троицы, которыя, как явно есть, все истинны и святы и Божественны, и на которых утверждается все упование души, не смотря на то, что предварившая дерзость еретиков, безразсудно стремилась нечто предати противное, под именем истины. Сие просто, как учит святый апостол, глаголя: един Бог, едина вера, едино крещение (Ефес.4,5), и то, что единожды преподавати должно, не позволительно вновь воспринимати. Сего ради по предании анафеме имени заблуждения, возложением руки, да приемлются в единую церковь, которая, по реченному, есть голубица (Песнь песней 2,8), единственная матерь христиан, и в которой спасительно приемлются все таинства вечныя и животворящия, впрочем пребывающих в ереси подвергающия великому осуждению и казни. Что во истине светлее препровождало бы их к вечной жизни, то в заблуждении становится для них более омрачающим и осуждающим. Сего некоторые избежали, и познав прямой путь матери, кафолическия церкви, всем оным святым таинствам, по любви к истине, поверили, и оныя приняли. Что таковые, когда присодинится удостоверение в их добром житии, без сомнения, правильно могут утверждены быти в клире, для служения святым тайнам, особенно в толико затруднительных обстоятельствах, сего никто оспоривати не будет. Аще же некоторые тому же, то есть, донатову учению последовавшие клирики, возжелают присоединитися к нам со своим народом, и в своих степенях, из любви к чести, подавая народу советы к жизни, и удерживая за собою степени ко спасению: то полагаю оставити сие, доколе вышереченныя братия (то есть которых мнения и совета ожидается здесь собор, как видно из предшествовавших слов Аврилия в деяниях сего собора, суть: Анастасий епископ Римский и Венерий епископ Медиоланский. Мнение сих двух престолов Аврилий находит нужным для сохранения церковнаго единомыслия, потому что Римский и Медиоланский епископы прежде сего полагали не принимать в причт донатистов), по внимательнейшем размышлении, подадут свое мнение, дабы они в своем благоразумнейшем совещании изследовали предмет нашего предложения, и удостоили подкрепити нас в том, что должно нам постановити о сем деле. Ныне же ограничиваемся токмо крещенными от донатистов во младенчестве, да согласятся вышереченные братия, аще им угодно, с нашим решением, чтобы рукополагати оных».

Завершением канонического законодательства Древней Церкви относительно воссоединения еретиков и раскольников явилось постановление Трулльского Собора, которое называется девяносто пятым правилом. В этом правиле почти буквально воспроизводится текст большей части седьмого правила Второго Вселенского Собора. Из девятнадцатого правила Никейского Собора добавлено положение о перекрещивании павлиан, а из первого правила святого Василия - о перекрещивании "манихеев, валентиан, маркионитов и им подобных еретиков".

Но отцы Трулльского Собора сделали и очень важное дополнение в каноны о "присоединении к Православию и к части спасаемых": "Несториане же должны творити рукописания и предавати анафеме ересь свою, и Нестория, и Евтихия, и Диоскора, и Севира, и прочих начальников таковых ересей, и их единомышленников, и все вышесказанные ереси; и потом да приемлют Святое Причащение"39. Речь здесь идет о присоединении через Покаяние, без Крещения и Миропомазания, что впоследствии стало именоваться "третьим чином". Василий Великий в Послании к святому Амфилохию кроме еретиков и раскольников писал еще и о самочинниках. И вот в девяносто пятом правиле Трулльского Собора самочинники были названы, хотя и под именем "еретиков". Из контекста правила видно, что по третьему чину принимаются не только несториане, но и монофизиты, последователи упомянутых в правиле Евтихия, Диоскора и Севира. После Трулльского Собора вот уже почти 13 веков Кафолическая Церковь при воссоединении инославных руководствуется его девяносто пятым правилом.

Через три с половиной века после Трулльского Собора произошло отделение Римской Церкви от Вселенского Православия. В первые четыре века после отделения в практике присоединения латинян к Православию наблюдались расхождения: принимали и по первому, и по второму, и по третьему чину. В XII веке Вальсамон в ответах Марку Александрийскому писал, что латинян можно допускать к святой Чаше после отречения от ложных учений. По словам Новгородского епископа Нифонта, наставлявшего Кирика, латинян следует присоединять чрез Миропомазание, ибо так поступают с ними в Константинополе. А Одо ди Диольо, автор книги о путешествии французского короля Людовика VII на Восток и его пребывании в Константинополе в 1147 году, писал, что греки латинян перекрещивают. По свидетельству болгарского архиепископа Хоматина, в XIII веке отношение к таинствам католиков у православных было различным. Но в XV веке в греческих Церквах устанавливается единая практика - воссоединять латинян с Православием по второму чину, через помазание святым миром. Константинопольский Собор 1484 г. утвердил особый чин присоединения латинян, который предусматривал для них Миропомазание. Впоследствии эта практика была распространена и на протестантов. В 1718 г. Патриарх Константинопольский Иеремия отвечал Петру I на вопрос о приеме в Православие лютеран: «Отступающих от ереси лютеранской и кальвинской… тоже не перекрещивать, но чрез едино помазание святым миром делать совершенными христианами, сынами света и наследниками Царствия Небесного».

Однако, менее чем через сорок лет после Послания Патриарха Иеремии, в отношении Восточных Церквей к Риму наступает крутой перелом. Константинопольский Собор 1756 г. при Патриархе Кирилле V принимает орос, подписанный также Александрийским Патриархом Матфеем и Парфением Иерусалимским. В этом оросе говорится: «Общим постановлением отметаем всякое еретическое крещение, а посему всех еретиков, к нам обращающихся, принимаем как неосвященных и некрещенных. …Мы считаем достойным осуждения и отвратительным еретическое крещение, так как оно не соответствует, а противоречит апостольскому Божественному установлению и есть не иное что, как бесполезное… умыванье, оглашенного вовсе не освящающее и от греха не очищающее; вот почему всех от еретиков некогда некрещенно крещенных, когда они обращаются в Православие, мы принимаем как некрещенных и без всякого смущения крестим их по апостольским и соборным правилам». Здесь католики и протестанты прямо не названы, но речь идет именно о них, потому что после Константинопольского Собора 1756 г. западные христиане при воссоединении с Православием в Восточных Церквах стали приниматься по первому чину, наравне с иноверцами. В «Пидалионе» на этот счет содержится совершенно однозначное разъяснение: «Латинское крещение ложно называется этим именем, оно не есть вовсе крещение, а лишь простое мытье… А посему мы не говорим, что перекрещиваем латинян, а крестим их».

Однако перекрещивание латинян вовсе не означало отказа следовать канонам, в частности девяносто пятому правилу Трулльского Собора, и возвращения к ригористическому учению святого Киприана о том, что всякое таинство, совершаемое в схизме, безблагодатно. Армяне, копты, несториане присоединялись греческими Церквами по-прежнему по третьему чину, через Покаяние. Речь шла о пересмотре отношения именно к западным исповеданиям - католицизму и вышедшему из него протестантизму. Добавление в Символ веры filioque было истолковано тогда в Константинополе как тринитарная ересь, худшая, чем арианство, а практикуемое на Западе крещение обливанием признано в корне противоречащим апостольскому Преданию. Отношение Русской Православной Церкви к католикам и протестантам на протяжении веков тоже подвержено было переменам, но эпохи ригоризма и терпимости не совпадали, а скорее как раз расходились с соответствующими периодами в отношении к латинянам со стороны греков.

До середины XV в., пока Русская Церковь была частью Константинопольского Патриархата, в ней при воссоединении католиков наблюдалась та же практика, что и на Востоке. Но с середины XV в., когда Константинополь стал принимать латинян через помазание святым миром, в Русской Церкви начинает преобладать практика перекрещивания католиков. В сочинении "Начало и возвышение Москвы", написанном принцем Даниилом, приезжавшим на Русь из Германии в 70-е годы XVI в., читаем: «Тех из наших земляков, которые переходят в их веру, они перекрещивают, как бы крещенных не надлежащим образом. Причину этого они приводят следующую: Крещение есть погружение, а не обливание. Так как таковым великий князь дарит несколько денег и платье, то часто люди легкомысленные за маленькую прибыль позволяют повторить на себе Крещение и тем нашей вере причиняют немалое поношение».

Исторический пример: кандидата на Московский царский престол польского королевича Владислава святой Гермоген, Патриарх Московский, и «весь освященный Собор… и всяких чинов Московского государства служилые и жилецкие люди просили, чтобы он крестился истинным Святым Крещением нашие святые христианские веры греческого закона». В 1620 году Московский Собор постановил принимать латинян и униатов в Православную Церковь через крещение. Но Большой Московский Собор 1667г. отменил постановление Собора 1620 г.: «Неподобно латин покрещивати, но точию по проклинают своих им ересей и по исповедании согрешений и подаянии рукописания помазовати их святым и великим миром и сподобляти Святых и Пречистых Тайн и тако приобщати Святой Соборной и Апостольской Церкви». В то же время, в Киеве в XVII в. через Миропомазание присоединяли только лютеран и кальвинистов, католиков же - третьим чином, через Покаяние. В XVIII в. практика Киевской митрополии утверждается во всей Русской Церкви.

В России особую важность принял вопрос о воссоединении старообрядцев. Святейший Синод в 1722 г. постановил родившихся в расколе «…от попов крещенного не крестить, а крещенных от мужика простого крестить, за неизвестность крещения первого». Но в 1888 г. Святейший Синод пересмотрел это постановление и принял новое определение, по которому все рожденные и крещенные в старообрядческом расколе должны приниматься через Миропомазание. Тем самым, с одной стороны, признавалась действительность Крещения, преподаваемого в беспоповских общинах, а с другой - отвергалась законность белокриницкой иерархии, потому что миропомазанных священниками "австрийского согласия" при воссоединении снова помазывали святым миром.

Таким образом, в конце синодального периода в Русской Церкви по третьему чину, через Покаяние, принимались несториане, армяно-григориане и все вообще монофизиты, а также взрослые католики, уже помазанные святым миром; по второму чину воссоединяли протестантов и старообрядцев, а приходивших в Церковь из сект с крайне еретическими учениями - духоборов, молокан, субботников, христоверов - крестили наравне с магометанами, иудеями и язычниками. «В этом своеобразный парадокс раскольнического бытия: раскол остается соединенным с Церковью в благодати таинств, это обращается в осуждение, раз иссякает любовь и соборная взаимность. Таинства схизматиков значимы, то есть подлинно суть таинства. Но эти таинства недейственны в силу самого раскола или отделения. Ибо в расколе и разделении иссякает любовь, но вне любви спасение невозможно. В расколах еще дышит Дух Святой и освящающий. Но в упорстве и немощи схизмы исцеление не исполняется. Как же продолжается действие Духа за канонической оградой Церкви? Как значимы таинства вне общения? Похищенные таинства, таинства в руках похитителей. Однако любовь Божия перекрывает и превозмогает нелюбовь человеческую. И в самих расколах (и даже у еретиков) Церковь продолжает творить свое спасающее и освящающее действие. В схизмах продолжает действовать Церковь. "Значимость" таинств у схизматиков есть таинственный залог их возвращения в кафолическую полноту и единство».

 

Список литературы:

Библия. М., 1991 г.

Булгаков С.В., прот. Настольная книга для священно-церковно-служителей.Т2. М., 1993 г.

Булгаков С., прот. Православие. М., 1991 г.

Книга Правил. Свято-Троицкая Сергиевая Лавра, 1992 г.

Кормчая (Номоканон). СПб., 1998 г.

Никодим (Милаш), архиеп. Правила Православной Церкви с толкованиями Никодима, епископа Далматинско-Истрийского. Т1,2. М., 1994 г.

Правила святых Вселенских Соборов с толкованиями. М., 2000 г.

Цыпин В.А., прот. Присоединение инославных. К вопросу о границах Церкви. "Православная беседа", №№5-6, 1995 г.

Цыпин В.А., прот. Церковное право. М., 1996 г.

Юбилейный Архиерейский Собор Русской Православной Церкви. Сборник докладов и документов. СПб., 2000 г.