ВИТЕБСКИЕ СТРАСТОТЕРПЦЫ
В истории Витебска 1918 год стал переломным в отношении новой революционной власти к церковной жизни. 20 января 1918 года Советом Народных Комиссаров был принят декрет о свободе совести в церковных и религиозных обществах, больше известный как декрет об отделении Церкви от государства. Этот документ стал основным законодательным актом, регламентирующим церковно-государственные отношения, вплоть до 1929 года, когда было принято новое законодательство. В преамбуле декрета было объявлено что Церковь отделяется от государства.
Но, как показали последующие события, именно Православная Церковь стала консолидирующей силой, вокруг которой сплотились люди на переломе эпох: крахе Российской империи и зарождении новой государственности. Реакцией простых людей на декрет стал Крестный ход, прошедший в Витебске в праздник Сретения Господня – 15 февраля 1918 года, в нем участвовало не менее десяти тысяч человек, представлявших разные сословия и профессии: рабочих, крестьян, чиновников, учителей, учащихся, купцов и др. В церквях были зачитаны послания Патриарха Тихона и Поместного собора. По мнению современников, Крестный ход выразил мысль о том, что православный народ остался преданным своей вере и готов ее защищать [4, с.12].
Реакцией гонителей веры стал немыслимый ранее обыск красногвардейцами 17 февраля 1918 года архиерейского дома, домовой Крестовой церкви, квартир священнослужителей Витебского кафедрального Николаевского собора. Он был сделан после окончания в архиерейском доме религиозного собрания с докладом «О житейских невзгодах и борьбе с ними», на котором присутствовало около 500 человек. На собрании было сделано сообщение об убийстве Киевского митрополита Владимира и, в связи с этим, обсуждались меры по предотвращению захвата революционной властью архиерейского дома и кафедрального Николаевского собора. После окончания собрания красногвардейцы ворвались в архиерейский дом и, после непродолжительного разговора с присутствовавшими там людьми, начали стрельбу разрывными пулями. Очевидно, что огонь велся только для устрашения, поскольку никто из присутствовавших не пострадал, а только были разбиты стекла. Но стреляли и с улицы, причем с кощунственной задачей – прямо по иконе Спасителя, перед которой находилась лампада, свет от которой всегда был заметен снаружи архиерейского дома. В ночь с 17 на 18 февраля без предъявления обвинений был арестован, отведен в революционный комитет и помещен в тюрьму эконом архиерейского дома протоиерей И.Е. Овсянкин, арестован и допрошен под дулами револьверов личный секретарь епископа В.М. Карамышев. Тот факт, что красногвардейцы стреляли по иконе, в шапках, с оружием в руках вошли в алтарь и прикасались к святыням, терроризировали служителей Церкви, вызвал всеобщее возмущение горожан и побудил их к действиям. Утром 18 февраля православное население Витебска собралось около Николаевского собора, чтобы защитить его от вторжения и ограбления, особый героизм проявили женщины, которые стали стеной и не пропустили красногвардейцев в собор. В это же время в революционном комитете был арестован ключарь кафедрального собора протоиерей В.В. Томковид и несколько мирян, пришедшие туда с ходатайством об освобождении протоиерея И.Е. Овсянкина. Только благодаря решительным действиям православных женщин, пришедших в революционный комитет и пообещавших не уходить оттуда вплоть до выполнения их требования об освобождении незаконно арестованных церковнослужителей, все арестованные в тот же день вышли на свободу [4, с.14,15].
В защиту веры выступили даже военнослужащие, практически отсутствовавшие на крестном ходе 15 февраля: 18 февраля Белорусский полк взял на себя охрану Николаевского собора и архиерейского дома, 5-й Сибирский и Литовский полки потребовали от революционного комитета прекратить нападения на церкви. Рабочие и служащие железной дороги 18 февраля собрались на многолюдный митинг, на котором составили обращение в адрес революционного комитета, потребовав наказать виновных в незаконном обыске архиерейского дома и кощунстве в Крестовой церкви. В ответ железнодорожникам было обещано провести соответствующее расследование и даже даны какие-то, пусть и зыбкие объяснения произошедшему: оказывается, на колокольне собора искали пулемет. Правда, без ответа остался вопрос железнодорожников: почему искали пулемет не на самой колокольне, а на нижних этажах здания? [4, с.16]. В эти дни в Витебске по причине болезни находился делегат Поместного собора Георгий Полонский. Он принял активное участие в этих событиях и руководимый им союз приходских советов церквей Витебска 19 февраля известил о произошедшем телеграммой викарного епископа Пантелеимона (Рожновского), находившегося в Москве на очередной сессии Поместного собора Российской Православной Церкви. На этот раз все закончилось мирно, без кровопролития: епископ Пантелеимон срочно вернулся в Витебск 22 февраля 1918 года. С его возвращением ситуация была окончательно урегулирована, а 24 февраля 1918 года в Витебском кафедральном Николаевском соборе перед простреленной в нескольких местах в ходе этой смуты иконой Спасителя соборным чином был отслужен молебен, который возглавил сам епископ Пантелеимон [4, с.17].
Но начало репрессивной политике в отношении Церкви, увы, все же было положено. Она сопровождалась мощной антирелигиозной информационной кампанией, проводимой не только с помощью партийных газет, но и откровенно кощунственных изданий: например, журнала «Красный дьявол». Здесь предлагалась переоценка общественных ценностей, а затем – их обязательное отрицание, нетерпимость, издевательство; ценность христианской религии и морали отвергалась, а религиозное мировоззрение представлялось основным препятствием в революционном развитии народных масс. Поэтому основной задачей революции выводилась беспощадная борьба против религии. С 10 июля 1918 года, после принятия первой рабоче-крестьянской конституции, духовенство и монашествующие были определены в разряд нетрудящихся элементов, лишенных избирательных прав. В июле 1918 года влиятельная революционная газета «Петроградская Правда» (№155) опубликовала своего рода тезисы отношения новой власти к вере в Бога: «Религия - старая песнь отречения, которой убаюкивают народ, этого великовозрастного дурня – когда он плачет. Но народ настолько проницателен, чтобы не дать себя обмануть детскими сказками … Мы желаем здесь, уже на земле, устроить небесное царство. А небо мы оставляем ангелам и воробьям». В течение июня и июля 1918 года окончательно оформилась политика «красного террора», когда по всей России были арестованы в качестве заложников, а впоследствии и казнены сотни ни в чем неповинных людей.
Не миновала эта горькая чаша и Витебск, когда в числе других 8 июля 1918 года с формулировкой «подозрение в контрреволюционных действиях» [1] были арестованы член Витебского Епархиального управления и, одновременно, делегат Поместного собора Российской Православной Церкви преподаватель законоведения Борис Бялыницкий-Бируля, а также член церковно-народного попечительства при Николаевском кафедральном соборе и приходского совета Витебской Христо-Рождественской церкви, бывший действительный тайный советник и председатель Витебской городской думы, военный врач в отставке [7], преподаватель Витебского учительского института - Феодор Григорович, который, по общему мнению горожан, в своей жизни воплотил идеал безвозмездного служения ближним; на приходских собраниях он неоднократно призывал отойти от чрезмерной политизации и противостояния в обществе, а жить по Евангелию, в мире с окружающими людьми [1].
Формальным поводом для ареста послужила деятельность Витебского Белорусского народного (национального) союза, созданного в апреле 1917 года, председателем которого был Феодор Григорович, а Борис Бялыницкий-Бируля состоял членом президиума. Программа данной организации была утверждена на общем собрании членов Союза, состоявшемся в Витебском городском театре 11 мая 1917 года, и целью его деятельности была объявлена сугубо социально-экономическая деятельность (помощь голодающим, обездоленным и т.п.). Так, в трудном и голодном 1918 году членами Витебского комитета Белорусского Народного Союза при архиерейском доме был создан епархиальный кооператив «Надежда», снабжавший хлебом население, церкви Витебска и его окрестностей. К марту 1918 года активная деятельность Белорусского Народного Союза в Витебске прекратилась вообще [1].
Данная организация имела церковное происхождение: в «Полоцких епархиальных ведомостях» (№39 от 30.08.1917) был опубликован призыв к его созданию со стороны делегатов Западнорусских епархий на Всероссийском съезде духовенства и мирян в Москве, датированный еще 1916 годом. Преследовалась задача объединения белорусского населения в делах веры и народности с целью спасти свой народ от полонизации и экономического порабощения. Помимо этого, декларировались пробуждение национального самосознания в белорусском народе, самоопределение в Российском государстве с учетом краевых особенностей, но в тесном единении и неделимости с ним, защита прав и преимуществ белорусов перед правительством Российского государства. Для достижения всего этого предполагалось создать в Минске Краевой объединенный комитет, в котором могли объединиться профессиональные, политические, экономические, религиозные, культурно-просветительские и пр. общества, союзы, братства и учреждения, преследующие интересы православной веры и белорусской народности в Виленской, Гродненской, Ковенской, Минской, Могилевской и Витебской губерниях. По всем вопросам, касающимся деятельности Краевого объединенного комитета, предлагалось обращаться к инспектору Минской Духовной семинарии. Отсюда видно, что деятельность членов Белорусского Народного Союза в Витебске изначально осуществлялась на основах православия и патриотизма.
О действительных причинах ареста говорится в заявлении Бориса Бялыницкого-Бирули, написанном уже в заключении: «Меня и моих товарищей арестовали за предполагаемое сношение Витебского Белорусского национального союза, членами которого мы состояли, с Минской Белорусской радой» [1]. По его свидетельству, «… в Белоруссии с давних пор было два направления мысли: одни видели будущность Белоруссии в западной ориентации и после революции заговорили об отделении от России, другие видели будущность Белоруссии в единении с Россией – выразителем этого явился Витебский Белорусский народный союз», участвовавший на такой платформе в выборах в Витебскую городскую думу и в Учредительное собрание [1], и тем самым проявивший ответственность за будущее своего родного города и страны в неспокойное революционное время через выдвижение верующих людей во властные структуры, что давало надежду на соблюдение интересов верующей части населения. В остальном он «являлся беспартийной организацией, преследовавшей только лишь цель развития национальных и экономических сил белорусского народа» [1].
Деятельность же Минской белорусской рады, направленная на отделение Белоруссии от России, для новой революционной власти была совершенно неприемлема – в 1918 году съезд Советов Западной Области постановил: «Советская Республика сейчас является осажденной крепостью в вооруженном лагере, все партии, которые явно или скрыто не признают Советскую власть и не исполняют ее законов и постановлений, объявляются вне закона, на белый террор убийц мы отвечаем красным террором и предлагаем всем Чрезвычайным комиссиям Западной области неуклонно следить за всем, кругом их происходящим, проводить твердые и решительные меры и беспощадно расправляться со всеми врагами власти рабочих и беднейших крестьян» [9].
В этой ситуации деятельность эмиссара Минской белорусской рады, прибывшего в Витебск для поиска единомышленников в начале лета 1918 года, для представителей Советской власти выглядела откровенно контрреволюционной. Это был Константин Езовитов – бывший студент Феодора Григоровича в Витебском учительском институте. Он нашел своего бывшего учителя и предложил ему вариант присоединения Витебского Белорусского народного союза к Минской раде, получив при этом категорический отказ.
Из донесения в Витебскую губернскую ЧК весной 1918 года: «Приблизительно в половине апреля месяца в Витебске появился бывший комендант г.Минска, а затем бывший военный министр в правительстве Минской буржуазной Белорусской Рады некий Константин Езовитов … для организации Витебского отдела Рады», куда он планировал привлечь всех, разделяющих его идеи, заключающиеся в полном отделении Белоруссии от России с целью уничтожения всех завоеваний Октябрьской революции и установления диктатуры буржуазии и в частности – членов «… черносотенного и контрреволюционного Белорусского народного союза», к числу которых были отнесены: Бялыницкий-Бируля, Григорович, директор учительского института Тихомиров, доктор Красовицкий, судебный следователь Понятовский, земский начальник Полонский, редактор «Витебского вестника» Кудрявцев, некоторые учителя Духовной семинарии, попы и др. Впрочем, когда Езовитов в мае месяце предложил одному из граждан г.Витебска вступить в члены организуемого им Витебского отдела Минской Рады, тот, после ознакомления с целями Рады – отказался. В конце мая в Витебске появились слухи о том, что Минская Белорусская Рада предложила местным Советам в 24 часа покинуть город, а Красной Армии отдан приказ косить крестьянскую рожь» [1]. Указывалось, что «… все эти слухи пускались несомненно из кругов белорусских деятелей с целью внести всякие волнения и смущения в среду трудового населения с целью подорвать и дискредитировать Советскую власть» [1]. Особое внимание привлекает концовка этого документа: «…Все изложенное здесь является сведениями частными … несмотря на то, что документальных данных, подтверждающих все изложенные обстоятельства … не имеется, я все же глубоко убежден, что все эти сведения безусловно верны…» [1]. Так, ничем не подтвержденные подозрения автора документа в адрес жителей г.Витебска превратились в основание для их ареста.
О деятельности Константина Езовитова стало известно председателю Витебского губисполкома, который, в соответствии с приказом народного комиссара внутренних дел т.Петровского, обязавшего местные советы при малейших попытках сопротивления или малейшем движении в белогвардейской среде применять безоговорочно массовый расстрел, инициировал преследование Бориса Бялыницкого-Бирули, Феодора Григоровича и Георгия Полонского, руководивших деятельностью Витебского Белорусского народного союза. При этом Борису Бялыницкому-Бируле дополнительно вменялась вина за хлопоты, понесенные им при освобождении из-под ареста церковных активистов – «Махаева, Кудрявцева, Богородского и епископа Пантелеимона, привлеченных Чрезвычайной комиссией за клевету на коммунистическую партию» [1].
Эти факты свидетельствуют о противостоянии исповедников веры Христовой именно богоборчеству, безбожию в душах людей, а не советскому государству как таковому, которое, впрочем, с самого начала своего существования систематически представляло христиан политическими преступниками и это стало обязательной составляющей широкомасштабной клеветы на Церковь в последующее время. Сам Борис Бялыницкий-Бируля свидетельствовал о том, что находится в тюрьме, «… как член церковной организации, имеющей в глазах власти характер контрреволюционный. Но, опять таки этого не может быть. Действительно, я член всероссийского Поместного собора и, как таковой, принимаю деятельное участие в устроении Православной Церкви. Но деятельность моя в этом направлении не выходит из пределов, указанных самой властью, а поэтому преступной она не может быть названа» [1].
Горожане Витебска в отношении арестованных церковных деятелей имели собственное мнение: вскоре на имя председателя комиссии по борьбе с контрреволюцией поступило обращение от прихожан Витебской Христо-Рождественской церкви, подписанное в том числе настоятелем протоиереем Фантином Капустинским и председателем приходского совета Георгием Полонским. В этом документе доктор Феодор Григорович характеризуется «…как уважаемый всеми старец - «патриарх» Витебска, человек честной жизни и высоких нравственных качеств, известный всему населению не только как отличный врач, но и как чуткий, отзывчивый на горе человек, оказавший многим людям в тяжелые минуты нравственную поддержку…, для которого заключение в тюрьме в его возрасте равносильно смертному приговору» [1]. К сожалению, это обращение не достигло своей цели. Осознав наступившую опасность, 14 июля 1918 года епископ Пантелеимон (Рожновский) уполномочил делегата Поместного собора Российской Православной Церкви Георгия Полонского ходатайствовать перед Чрезвычайной Комиссией об освобождении арестованных, ручаясь за их невиновность. В 1918 году здание Витебской Губернской ЧК располагалось всего лишь через дорогу от Николаевского кафедрального собора. Эта дорога и стала границей, перейдя которую Георгий Полонский стал на исповеднический путь, поскольку в тот же день был немедленно арестован при входе в здание ЧК [1].
22 июля 1918 года епископ Пантелеимон сам письменно обратился в Витебскую ЧК: «В единодушии с Витебским населением я умоляю об освобождении уважаемых Витебских граждан Григоровича, Бирули и Полонского, которые напрасно томятся в тюрьме, будучи привлечены по недоразумению или же по чьему-либо недобросовестному доносу. Эти лица чужды какой-либо деятельности, направленной против Советской власти…поэтому я не могу думать, что станут понапрасну мучить неповинных людей. Моя всегдашняя забота поддерживать среди населения спокойствие и мир. Поэтому, зная насколько уважаемы населением Григорович, Бируля и Полонский, я еще раз умоляю во имя справедливости, милосердия и правды освободить заключенных и возвратить больных страдальцев их измученным семьям» [1].
В Губернскую ЧК также поступали многочисленные ходатайства от коллективов предприятий и организаций с просьбами об освобождении из-под стражи арестованных. В одном из таких ходатайств, составленном от имени 800 человек, входящих в кондукторский профессиональный союз железной дороги, Георгий Полонский, Борис Бялыницкий-Бируля и Феодор Григорович именуются общественными деятелями города Витебска, а Григорович называется доктором, пользующимся «…особенным уважением, как доступный врач беднейшего населения города и, в частности, железнодорожников…» [1].
30 июля 1918 года, обращаясь в Витебскую Губернскую ЧК и находясь в неведении относительно причин своего ареста, Феодор Григорович пишет: «Не чувствуя за собой никакой вины… и чувствуя себя больным… прошу… предъявить мне скорее обвинение, и…выпустить на поруки из тюрьмы до суда» [1].
10 августа 1918 года в Губернскую ЧК с аналогичными прошениями обратились Георгий Полонский и Борис Бялыницкий-Бируля. Георгий Полонский: «Двадцать шесть дней я нахожусь в заключении и до настоящего времени не знаю, за что я арестован и в чем меня обвиняют. Заключение в тюрьме для меня крайне тяжело по двум причинам: во-первых, я не чувствую за собой никакой ни уголовной, ни политической вины; во-вторых, здоровье мое ухудшается с каждым днем … после перенесенного брюшного тифа, осложнившегося сердечными припадками, … нуждаюсь в продолжительном отдыхе и лечении для восстановления сил. В своей церковной деятельности я был чужд всякой политики и неоднократно говорил, что церковь должна быть вне политики. Во время столкновения на религиозной почве в Витебске на Соборной площади в феврале 1918 года … я, едва двигаясь после болезни, пришел на собрание и в горячей речи призывал собрание к миру, любви и спокойствию – ибо таковы должны быть поступки христиан» [1]. Борис Бялыницкий-Бируля: «Пятая неделя проходит, как я заключен в тюрьму и до сих пор меня не допрашивают и не объявляют, за что я арестован … я никогда не позволял себе выходить из пределов законности и поэтому я уверен в своей невиновности перед властью. Как член Всероссийского Поместного собора … я принимал деятельное участие в устроении Православной Церкви» [1].
Наконец, в своем совместном обращении на имя Витебской Губернской ЧК Феодор Григорович, Борис Бялыницкий-Бируля и Георгий Полонский утверждали: «Мы страдаем совершенно невинно за чужие грехи, а, быть может, и по клевете. Нам очень тяжело нести страдание за то, чего мы никогда не делали…» [1]. 8 августа 1918 года было опубликовано послание Патриарха Тихона, в котором он назвал причину того, что «…брат восстал на брата, тюрьмы наполнились узниками, земля упивается неповинной кровью». Это есть греховное стремление «...создать рай на земле, но без Бога и его святых заветов. Бог же поругаем не бывает» [5, с.170].
В середине же августа Патриарх Тихон телеграфом запросил председателя Витебской ЧК о причинах ареста Бориса Бялыницкого-Бирули и Георгия Полонского и возможности их присутствия на очередной сессии Поместного Собора. Патриарху был послан следующий ответ: «Обвинения предъявляются арестованным, а не патриарху Тихону. Освобождены быть не могут, на собрании не будут» [8, с.9].
По воспоминаниям внука Ф.И.Григоровича, супруга Феодора Ивановича – Вера Евгеньевна Кинович – ездила к академику Павлову, с которым Феодор Григорович вместе учился в медицинской академии, и просила помощи в освобождении мужа. Академик Павлов обратился к Ленину с ходатайством за Григоровича Ф.И. и в Витебск даже пришло указание об освобождении Феодора Ивановича, подписанное Лениным [2].
Но все было тщетным – церковно-государственные отношения неуклонно ухудшались, выходя за пределы общепринятого гражданского права и приобретая непредсказуемый характер. Эта ситуация усугублялась и на законодательном уровне: 24 августа 1918 года появилась инструкция к декрету об отделении Церкви от государства, определявшая конкретные меры проведения его в жизнь. 5 сентября 1918 года, после убийства председателя Петроградской ЧК М.С. Урицкого и покушения на жизнь В. И. Ленина, Совет Народных Комиссаров РСФСР принял постановление о красном терроре. В нем указывалось, что при сложившейся в стране ситуации обеспечение безопасности тыла таким путем является прямой необходимостью.
В ситуации, когда условия бытия Церкви постепенно выходили за пределы правового поля, стал возможен тот факт, что, несмотря на само отсутствие предъявленного обвинения, в ночь с 11 на 12 сентября 1918 года Феодор Григорович, Борис Бялыницкий-Бируля и Георгий Полонский были расстреляны. Сообщение об этом расстреле было опубликовано 16 сентября 1918 года в местной газете «Голос бедняка» под заголовком «Ответ на белый террор»: «Это ответ красного Витебска на убийство Володарского, Урицкого и на покушение на великого учителя – Ленина» [6].
Здесь уместно привести слова Георгия Полонского, которыми он на страницах «Полоцких епархиальных ведомостей» разъяснял суть Декрета «Об отделении церкви от государства и школы от церкви», утвержденного 23 января 1918 года Советом Народных Комиссаров РСФСР: «На церковь нашу надвигается полоса гонения – это Божие испытание, насколько сильна в нас вера, но гонение не страшно церкви, ибо при нем огонь веры проявляется с особенной силой. Враги не одолеют нас, ибо врата ада не одолеют церкви. Надо только пожелать, чтобы все работники на ниве Христовой были на своих местах, были готовы на подвиги и лишения …» [4, с.10-11].
Рабы Божии Феодор, Борис и Георгий и оказались этими верными тружениками Церкви, внезапно призванными к исповеданию своей веры, но достойно прошедшими через горнило страданий за свои труды во имя Христа.
19 сентября 1918 года на 169-м заседании Поместного Собора было объявлено, что расстреляны члены Собора Бялыницкий-Бируля Б.А. и Полонский Г.И. [3, с.213], а 20 сентября 1918 года на 170-м заседании был осужден и сам "красный террор", как "ужасный, самый бессмысленно-жестокий способ классовой борьбы", когда "...убивают людей ... только потому, что они не принадлежат к рабочему классу ... не считаясь ни с чем, хватают и расстреливают всех, кого хотят" [3, с.231].
В сентябре же 1918 года Поместный Собор Российской Православной Церкви вынужденно завершил свою работу: он был фактически разогнан. 26 октября 1918 года Патриарх Тихон обратился с пророческим посланием к Совету народных Комиссаров: «Все, взявшие меч, мечом погибнут (Мф. 26, 52). Это пророчество Спасителя обращаем Мы к вам, нынешние вершители судеб нашего Отечества, называющие себя «народными» комиссарами … реками пролитая кровь братьев наших, безжалостно убитых по вашему призыву, вопиет к небу и вынуждает Нас сказать вам горькое слово правды … хватают сотнями беззащитных, гноят целыми месяцами в тюрьмах, казнят смертию часто без всякого следствия и суда, даже без упрощенного, вами введенного суда. Казнят не только тех, которые перед вами в чем-либо провинились, но и тех, которые … заведомо ни в чем не виноваты, а взяты лишь в качестве «заложников», этих несчастных убивают в отместку за преступления, совершенные не только им не единомышленными, а часто вашими же сторонниками или близкими вам по убеждениям» [5, с.175].
По прошествии восьмидесяти семи лет - 27 мая 2005 года, по ходатайству Витебской епархии Феодор Григорович, Борис Бялыницкий-Бируля и Георгий Полонский были реабилитированы прокуратурой Витебской области.
Священник Владимир Горидовец
Использованные источники и литература
1. Архив УКГБ РБ по Витебской области. - Архивное уголовное дело 24818-П.
2. Воспоминания Григоровича Федора Владимировича (внука Григоровича Ф.И.).
3. Деяния Священного Собора Православной Российской Церкви 1917-1918 гг. (Деяния 152-170). Т.11. М., 2000.
4. Епархиальная хроника // Полоцкие епархиальные ведомости. – 1918. - №3.
5. Митрофанов Георгий, протоиерей. История Русской православной Церкви 1900-1927. Санкт-Петербург, 2002.
6. Ответ на белый террор. Только цветочки – ягодки впереди // Голос бедняка. – 1918. – 16 сентября.
7. Российский государственный военно-исторический архив. - Архивная справка №1504 от 04.08.2005 г.
8. Телеграмма патриарха Тихона // Витебская церковно-общественная жизнь.- 1918. - №9.
9. Чрезвычайные комиссии по борьбе с контрреволюцией и спекуляцией. Еженедельник. - №5.- 20.10.1918.
Проект песнопений
трием страстотерпцам Христовым Феодору, Борису и Георгию,
в
Витебске безвинно убиенным
Тропарь, гл.8:
В Троице славимый Бог троицу страстотерпец прослави, / Феодора и Бориса и Георгия: / в Того бо веровавше, врага низложиша. / Тех молитвами, Христе Боже, помилуй нас.
Кондак, гл.2:
Троицы нам славу явиша, / доблии Христовы страстотерпцы, / Феодоре, Борисе и Георгие: / обличиша бо все мучителей безбожие, / верою доблественне страдальчествовавше.
Величание:
Величаем вас, / страстотерпцы святии Феодоре, Борисе и Георгие, /
и чтим честная страдания ваша, / яже за Христа претерпели есте.
Молитва
О, троице священная, братие прекрасная, доблии страстотерпцы Феодоре, Борисе и Георгие, верою, чистотою и любовию Христу послужившии, и кровми своими, яко багряницею украсившиися и ныне со Христом царствующии, не забудите и нас сущих на земли, но яко теплии заступницы, вашим сильным ходатайством пред Христом Богом, сохраните юных во святей вере и чистоте неврежденными от всякаго прилога неверия и нечистоты, оградите всех нас от всякия скорби, озлоблений и напрасныя смерти, укротите всякую вражду и злобу, действом воздвизаемую от ближних и чуждых. Молим вас, христолюбивии страстотерпцы, испросите у Великодаровитаго Владыки всем нам оставление прегрешений наших, единомыслие и здравие, избавление от нашествия иноплеменных, междоусобныя брани, язвы и глада. Снабдевайте своим заступлением всех чтущих святую память вашу во веки веков. Аминь.
